Агафон и Агафоник: к истории создания рассказа С. С. Гейченко "Из дневника игумена Святогорской обители". Прот. Михаил Иванов

1936 г. Щербаков Б. В.

Протоиерей Михаил Иванов
Сайт Пушкинского заповедника

Давно известно, что Хранитель Пушкиногорья в своём литературном творчестве использовал сведения из архивных источников. К истории создания одного рассказа ранее обращалась исследователь Е. А. Ступина: «В новелле «Из дневника игумена Святогорской обители» мы имеем дело с обычным творчеством с элементами сознательной мистификации. Одни думают, что всё это — чистый вымысел, другие — что весь текст — реальный документ. Истина, как всегда, где-то посередине. Автор берёт реальные документы, извлекает квинтэссенцию смысла — потом использует содержание одного документа, название другого, внешний вид третьего, настроение (да, у документов есть настроение!) четвертого, пятого, десятого, подключает собственное знание материала, фантазию, блестящее владение разными стилями речи, и получается то, что мы знаем как новеллу «Из дневника игумена Святогорской обители».

Позвольте продолжить мысль исследовательницы, привлекая материалы архива Святогорского монастыря. Сообщение коснётся одного известного колоритного персонажа «Дневника игумена» — монаха Агафона. Широко известна цитата: «16 сентября 1825 года. В воскресенье приходил ко мне сиделец Иван и жаловался на монаха Агафона, что он 15-го дня, в субботу, был в кабаке и просил вина в долг у жены сидельцевой, а как она в долг ему не давала, то он, вскоча в застойку, бил ее, изодрав рубаху и руку обкусав. В которые дни монах Агафон самовольно отлучился в слободку и дрался близ кабака с мужиками и не был в монастыре сутки двои, сказывался больным и привезен был в телеге. Назавтра не был к заутрене, в обедню пришел пьяный, и я приказал Кирилы вывести его, за что и был посажен после обедни при всей братии на цепь большую. Сидя на цепи, рычал, аки лютый зверь. Эх Агафон, Агафон, страшило ты монастырское! Теперь твоим именем детей пугают, а монастырю от тебя поношение».

Удалось выявить, что монах с таким именем, но записанным в несколько другой форме, действительно проживал в обители и не отличался примерным поведением. По-видимому, он и стал прообразом литературного персонажа С. С. Гейченко. Отличие лишь в том, что реальный наставник реального монаха всеми силами боролся с грехом и в самом себе, и в окружающих подчиненных. Речь идёт о послушнике, затем постриженном в монашество (в Благовещение, 25 марта 1801 года, с именем Агафоник) известным подвижником, игуменом Моисеем.

Монах Агафоник был пострижен в монашество в сорокалетнем возрасте. Происходил он из священнической семьи, в 16 лет поступил в Новгородскую семинарию, где учился до старшего курса — риторики, но завершить курс и принять священство по какой-то причине не удалось. 10 апреля 1786 года будущий монах поступает на светскую службу «копииста» к уездному стряпчему. Служба проходила без нареканий, и 4 мая 1788 он повышен до должности «подканцеляриста в верхнюю расправу». 12 апреля 1790 года становится «канцеляристом». 30 мая 1793 года наш герой внезапно увольняется от службы и уже 20 июня поступает послушником в Свирский монастырь, где и находится до 1 января 1796 года, когда был переведен в Святогорский монастырь. Здесь послушник не имел нареканий. «Состояния хорошего, впредь на послушания годен», — отметит игумен в 1801 году, когда монах делал первые шаги в своей подвижнической жизни. Таким образом, Агафоник достойно прошел путь «мирской жизни» и имел достаточно времени и доброе неравнодушное руководство в лице настоятеля обители игумена Моисея, чтобы подготовить себя к принятию монашеских обетов. Только в Святогорской обители он находился под опекой игумена более пяти лет. Поначалу Моисей был доволен поведением нового члена братства, возлагал на него большие надежды — об этом говорит и сама организация игуменом его индивидуального пострига в Благовещение. Однако скоро нрав новоначального подвижника испортился. 

Игумен отметит в 1803 году в монастырской ведомости о ключнике монахе Агафонике следующие сведения: «А етот здрав будто зверь чудовище, трезвой смирной, а пьяный бешеный. Когда по граматике исправно ен читает; а в сниз повыше взойти сам ен не старается убо пеняй он сам на себя». Видна досада игумена в высказывании об этом насельнике. Он мог бы стать помощником игумена и понести часть его тяжёлого бремени, так как наделён талантами от Бога, однако не способен справиться с собой. В этом высказывании мы видим и пастырскую заботу, и неравнодушие Моисея к вверенным его попечению душам. Составить мнение о самом монахе Агафонике позволяет «Книга записи неблагопристойных поступков в монастыре за 1803 год», содержащая сведения о проступках братии, подначальных клириков и монастырских служителей в период 1803–1822 годов, где этот насельник занимает второе место по количеству упоминаний. 

За период чуть более года, в 1804–1805 годах, Агафоник упомянут шесть раз. 27 марта 1804 года в воскресение казначей обители иеромонах Созонт позвал к себе в келлию диакона Василия Васильева и монаха Агафоника. Здесь они пьянствовали до 28-го числа, не явившись на богослужение Крестопоклонной седмицы Великого поста, как отметил игумен обители. Следующая запись тоже о нём: «1804 года, апреля 25 дня, Святогорского монастыря монах Агафоник в понедельник Светлыя недели был в утрени пьяный, и после которой еще ушел в кобак и болше упился и небыл во обедни, а нищенствовал в слободы, от куда по приведении привязан был своей ево опояской к стойки трапезы брацкой для из трезвления, но через час развязался сам и ушел, и пьянствовал, и не был в монастыре во всю светлую неделю до субботы». 

21 мая 1804 года тот же монах Агафоник был найден служителем монастыря в «питейном дому» пьяным и был в таком состоянии приведён в монастырь и «…представлен был лично его высокопреподобию отцу Архимандриту и благочинному над монастырями…». В Троицкую субботу 11 июня 1804 года Агафоник был найден монастырскими служителями пьяный, каким и бывал в последние дни, лежащим посреди Пятницкой церкви. Служители принесли незадачливого монаха в монастырь, где он для «истрезвления» был заперт в каменную кухню, откуда через час, во время всенощного бдения, выломав оконную раму, сбежал. 

В 1805 году дело дошло до воровства. Вот что отметит братия с игуменом в известной книге: «1805-го года генваря 27 дня Святогорскаго монастыря казначей иеромонах Созонт с братиею сим свидетельствуем, что онаго монастыря монах Агафоник, находясь несколько дней в пьянстве и в должности своей усмотрен нами неисправным, тем паче, что неоднократно из обличен был в краже из общебратственной провизии разных съесных припасов, как то: свежей рыбы, сухих снетов, поснаго масла, почему и делает братии немалой убыток, а монашеству наводит великое поношение в чем и подписуемся. Игумен Моисей. Казначей иеромонах Созонт. Священник Иван Петров. Священник Даниил Григорьев. Иеродиакон Василий. Дьякон Иван Иванов. Монах Ефрем». В последней записи обращает на себя внимание мысль о «великом поношении монашеству». На наш взгляд, в вышеприведенной цитате новеллы директора Заповедника усматривается заимствование выражения из архивного документа с некоторым перефразированием: «…монастырю от тебя поношение». 10 октября 1805 года монах Агафоник подпишет вместе с братией сообщение о бесчинстве в пьяном виде самого казначея монастыря, иеромонаха Созонта. В дальнейшем след его теряется. В какой момент монах покинул монастырь или что с ним произошло, пока не известно — возможно, этот вопрос будет исследован позже. Эпизод с привязыванием на цепь заимствован Гейченко из жизни другого насельника, иеромонаха Феофилакта: в 1781 году при игумене Созонте Заклинском по указу Псковской духовной консистории Феофилакт действительно был посажен на цепь. 

По нашему мнению, вышеприведённые негативные отзывы игумена и братии о ключнике объективны и обоснованы. Действительно, рассказ С. С. Гейченко был написан с использованием некоторых исторических фактов. Однако не может ускользнуть от нашего внимания тот момент, что факты, использованные в новелле, преломляются, проходя через идеологическую призму, а сам рассказ, таким образом, является примером исполнения политического заказа. По-другому и быть не могло, ведь деятельность С. С. Гейченко на посту директора Пушкинского Заповедника проходила в контексте советской эпохи, когда официальное творчество ограничивалось определенными идеологическими рамками. 

Тяжелейшая ситуация складывалась в монастырях Российской империи начала XVIII — XIX века: зачастую обители бывали принудительно наполнены клириками с дурными наклонностями, посылаемыми на исправление «в подначалие» или поступавшими в число братии, сравнительно немногочисленной. Противодействовать пагубному влиянию таких насельников на братию игуменам приходилось практически в одиночку, и шансы на успех в этом были невысоки. Тем не менее, игумен Моисей сделал всё возможное для увеличения числа братии и исправления нравственного состояния своих «подопечных». Именно при нём в Святогорской обители Псковской духовной консисторией учреждается «Книга записи неблагопристойных поступков…», на основании указа Синода от 31 августа 1732 года, — по причине сложности разбора жалоб настоятелей монастырей на пьянство и дурное поведение братии и братии на настоятелей, а также для того, чтобы при долгом разборе дел консисторией виновники происшествий не оставались безнаказанными. Но была ли эта мера эффективна в ситуации, когда личность уже деградировала? Постоянные увещевания, уговоры со стороны игумена не воспринимались нарушителями из братии и не приносили плода. Находившийся рядом с монастырём винокуренный завод помещиков Вындомских только усугублял ситуацию: в окрестностях завода всегда был доступен дешёвый некачественный алкоголь. Многочисленные нарушители дисциплины, оказавшиеся в монастыре, образовывали свой круг и забывали о причинах их нахождения в обители и о святости самого места, в котором они находились. Такую ситуацию с трудом удавалось преодолевать в отдельных местах. Подобные проблемы псковских монастырей, уже начала XX века, и пути их решения подробно освещены в статье О. Н. Ефремовой. 

Особенное внимание игумена Моисея было направлено на благоустройство обители. При нём появляются новые постройки, обширная каменная ограда. Деятельность по сохранению святынь и благоустройству монастыря проводилась престарелым настоятелем практически в диночку. На момент его назначения в обитель в 1789 году там имелся только один монашествующий. Лишь позже игумену удается увеличить количество монахов в обители, но качества насельников не позволяют считать их надежными сотрудниками настоятеля. Подобным образом в те годы развивались события во многих монастырях России. Для полноты и объективности воссоздаваемой исторической картины необходимо иметь это в виду, ссылаясь на посвященные истории монашества работы советского периода. 

Игумен Моисей, его преемник Петр (Лавров), игумен Иона и многие последующие игумены прилагали максимум усилий, чтобы отреставрировать, украсить и сохранить вверенную им Богом обитель, исправить по возможности пороки и недостатки братии. Вечная память добрым пастырям! Благодаря и их трудам мы видим ныне архитектурный ансамбль Святогорского монастыря.

Протоиерей Михаил Иванов

Библиографию смотрите в источнике: https://www.pushkinland.ru/2018/lib/mp/mp92.pdf